В 1970 году советская атомная подлодка сгорела вдали от родных берегов. Почему экипаж три дня боролся за жизнь, и что скрывали официальные отчеты о самой страшной аварии советского подводного флота?
Советская атомная подводная лодка К-8 проекта 627А «Кит» была одним из первенцев отечественного атомного флота. Спущенная на воду в 1959 году, она воплощала в себе все технологические достижения и, увы, все «болезни роста» нового поколения подводных кораблей. При длине 107 метров и водоизмещении 4750 тонн в подводном положении, К-8 могла развивать скорость до 30 узлов и погружаться на глубину до 300 метров. Два водо-водяных реактора ВМ-А мощностью по 70 МВт обеспечивали ей практически неограниченную автономность. По сравнению с американскими аналогами типа «Скипджек» советская субмарина имела более мощное торпедное вооружение (8 носовых торпедных аппаратов), но уступала в надежности систем охлаждения реактора.
Капитан 2 ранга Всеволод Бессонов, принявший командование К-8 в 1969 году, в своем отчете перед последним походом отмечал: «Материальная часть требует повышенного внимания, особенно системы вентиляции и электроснабжения. Экипаж подготовлен хорошо, но опыта работы в аварийных ситуациях недостаточно». Эти слова оказались пророческими — именно проблемы с вентиляцией станут роковыми для подлодки.
8 апреля 1970 года К-8 вышла из Гремихи (база Северного флота) для участия в масштабных учениях «Океан-70». Задача перед экипажем стояла сложная — скрытное патрулирование в Северной Атлантике с последующим переходом в Средиземное море для демонстрации флага СССР. По свидетельству выжившего старшего помощника капитана Анатолия Ивчина, перед выходом были отмечены неполадки в системе воздухообеспечения, но командование флота настояло на выполнении задания: «Нам сказали — идти и выполнять приказ. О проблемах докладывать по мере их возникновения.
Огонь в глубине
12 апреля 1970 года, когда подлодка находилась в Бискайском заливе, в седьмом отсеке внезапно вспыхнул пожар. По официальной версии, возгорание началось из-за короткого замыкания в электрощите высокого напряжения. Капитан Бессонов в своем последнем радиосообщении докладывал: «Пожар в седьмом отсеке. Пытаемся локализовать. Прошу помощи». Через несколько минут огонь перекинулся на шестой отсек, где находились аккумуляторные батареи — их возгорание сделало ситуацию катастрофической.
Положение усугублялось тем, что пожар возник на глубине 160 метров, когда лодка выполняла учебное погружение. Капитан Бессонов принял решение о срочном всплытии — маневр, который сам по себе был крайне опасен в таких условиях. Старшина 2 статьи Виктор Слюсарь, находившийся в центральном посту, вспоминал: «Когда мы начали всплывать, огонь уже пожирал два отсека. Дыма было столько, что в некоторых помещениях видимость сократилась до нуля. Люди задыхались, но продолжали бороться за живучесть».
После всплытия ситуация не улучшилась
Сильный шторм (волны до 6 баллов) мешал борьбе с огнем. К тому же выяснилось, что система пожаротушения вышла из строя. Моряки были вынуждены бороться с пламенем вручную, используя индивидуальные дыхательные аппараты ИДА-59, которые быстро выходили из строя в условиях высокой температуры. В течение первых суток пожара погибли 12 человек — в основном те, кто находился в самых горящих отсеках.
13 апреля к месту аварии подошло первое советское судно — плавбаза «Волга». Однако из-за шторма эвакуация экипажа оказалась невозможной. Капитан Бессонов принял решение оставить на борту минимальную команду из 22 человек, а остальных (52 моряка) переправить на «Волгу». В своем последнем сообщении он докладывал: «Сохраняю командный состав и специалистов по борьбе за живучесть. Положение критическое, но шансы спасти лодку есть».
- Рассмотрим пять основных версий катастрофы, которые рассматривались советской комиссией:
- Первая и основная — техническая неисправность электрооборудования. В акте комиссии указано: «Непосредственной причиной пожара явилось короткое замыкание в распределительном щите РЩ-5 седьмого отсека».
- Вторая версия — конструктивные недостатки системы вентиляции, позволившие огню быстро распространиться.
- Третья гипотеза — человеческий фактор, возможные ошибки при обслуживании электрооборудования.
- Четвертая версия — возгорание гидравлической жидкости.
- Пятая, наименее вероятная — диверсия, хотя никаких доказательств этому не найдено.
Утро 14 апреля стало роковым для оставшихся на борту моряков. Из-за повреждений корпуса и продолжающегося пожара лодка начала медленно заполняться водой. Последняя радиограмма с К-8 поступила в 08:15: «Крен на левый борт 45 градусов. Эвакуируем последних людей. Прощайте» (архив ВМФ, радиограмма №488). Через несколько минут подлодка затонула на глубине 4680 метров, унеся с собой 52 жизни — 30 человек погибли в первые сутки пожара, еще 22 (включая капитана Бессонова) — при окончательном затоплении.
Спасенные моряки были доставлены в СССР на борту плавбазы «Волга». Старший лейтенант медицинской службы Валентин Савченко, участвовавший в оказании помощи пострадавшим, вспоминал: «Большинство выживших получили тяжелые отравления угарным газом и ожоги. Некоторые навсегда остались инвалидами».
Операция по подъему К-8 не проводилась из-за большой глубины и наличия на борту ядерного оружия (торпеды с ядерными боеголовками). В 1974 году место гибели было обследовано советским научно-исследовательским судном «Академик Курчатов». В отчете экспедиции указано: «Корпус лодки разломился на две части. Реакторные отсеки не повреждены, утечки радиации не зафиксировано».
Выводы командования
Катастрофа К-8 стала поворотным моментом в истории советского подводного флота. Уже через месяц после трагедии вышел приказ Главкома ВМФ адмирала Горшкова о срочной модернизации всех атомных подлодок.
Основные изменения включали:
- Установку дублирующих систем пожаротушения
- Совершенствование средств спасения экипажа
- Пересмотр правил эксплуатации электрооборудования
- Улучшение подготовки экипажей к аварийным ситуациям
- Создание специальных аварийных бригад на каждой базе
Как отмечал в своих воспоминаниях адмирал Николай Амелько: «К-8 научила нас тому, что никакие политические амбиции не стоят жизни моряков».
Спустя десятилетия после трагедии родственники погибших моряков продолжали искать правду о последних днях К-8. Дочь капитана Бессонова, Ирина Всеволодовна, в своем письме министру обороны в 1991 году писала: «Мой отец до конца выполнил свой долг. Но почему они остались там одни? Почему помощь пришла так поздно?». Лишь в постсоветское время стали известны многие детали той трагедии.
Современные исследования с помощью глубоководных аппаратов подтвердили — К-8 лежит на дне Бискайского залива в точке с координатами 48°17′ с.ш. и 19°53′ з.д. Корпус сильно корродировал, но реакторные отсеки остаются герметичными. По данным последних замеров 2020 года, радиационный фон в районе захоронения не превышает естественных значений.
Память о подвиге экипажа К-8 живет в мемориалах Североморска и Санкт-Петербурга, в названиях улиц и школ. Ежегодно 12 апреля родственники погибших и ветераны-подводники собираются у памятника «Погибшим в океане». Как сказал на одном из таких собраний контр-адмирал в отставке Игорь Колесников: «Они погибли, чтобы мы учились на их ошибках. Теперь наши подлодки гораздо безопаснее, и в этом их заслуга».
История К-8 остается важным уроком для современного флота. Как отметил в интервью действующий командующий Северным флотом адмирал Александр Моисеев: «Принципы безопасности, выработанные после 1970 года, актуальны до сих пор. Каждый новый экипаж изучает историю К-8 как пример мужества и профессионального долга».
Комментарии закрыты.